Николай Михайлович Рубцов
(3 января 1936, Емецк, Холмогорский район, Северный край — 19 января 1971, Вологда)
Photograph: Lee Scott / Unsplash
Николай Рубцов родился
3 января 1936 года
в селе Емецк
Емецкого района
Северного края
(ныне Холмогорского района
Архангельской области).
3 января 1936 года
в селе Емецк
Емецкого района
Северного края
(ныне Холмогорского района
Архангельской области).
Семья
Его отец, Михаил Рубцов, был начальником отдела рабочего снабжения и отвечал за поставку продуктов в местные магазины. Мать, Александра Рубцова, следила за хозяйством и воспитывала шестерых детей. В 1937 году из-за службы отца семья переехала в город Няндому. Рубцов много времени проводил на свежем воздухе. В рассказе «Дикий лук» он писал: «На берегу реки собрались мы однажды все вместе: отец, мать, старшая сестра, брат и я, еще ничего не понимающий толком. День был ясный, солнечный и теплый. Всем было хорошо. Кто загорал, кто купался, а мы с братом на широком зеленом лугу возле реки искали в траве дикий лук и ели его». Вечерами мать рассказывала детям сказки и пела.
Николая Рубцова называли «поэтом Русского Севера»: он часто вдохновлялся в творчестве пейзажами Вологодской и Архангельской областей. При жизни поэт опубликовал только четыре сборника. После его смерти вышло более 30 изданий.
Рубцов говорил: «Думаю, что стихи сильны и долговечны тогда, когда они идут через личное, через частное, но при этом нужна масштабность».
Рубцов говорил: «Думаю, что стихи сильны и долговечны тогда, когда они идут через личное, через частное, но при этом нужна масштабность».
Во время войны
В 1941 году началась Великая Отечественная война, и отца призвали на фронт. А через несколько месяцев тяжело заболела мать. Все заботы о семье взяли на себя старшие брат и сестра. Николай Рубцов вспоминал: «Старшая сестра, поднимаясь задолго до рассвета, целыми днями стояла в очередь за хлебом, а я после бомбежек с большим увлечением искал во дворе осколки, и если находил, то гордился ими и хвастался». В апреле 1942 года после долгой болезни мать умерла. Детей определили в интернаты. Николая Рубцова дважды переводили: сначала он попал в местный Красовский детский дом, затем — в Никольский в Вологодской области. В первые месяцы он несколько раз пытался сбежать домой, но его возвращали.
ХОЗЯЙКА
Как много желтых
Снимков на Руси!
Их вид порой грустнее эпитафий.
Как больно снова
Душу поразил
Сиротский смысл семейных фотографий!
Огнем, враждой
Земля полным-полна, —
И близких всех
Душа не позабудет!..
— Скажи, родимый,
Будет ли война?
И я сказал:
— Наверное, не будет.
— Дай Бог, дай Бог...
Ведь всем не угодишь,
Да от раздора пользы не прибудет!
И вдруг опять:
— Не будет, говоришь?
— Нет, — говорю, —
Наверное, не будет!
— Дай Бог, дай Бог...
И тускло на меня
Опять смотрела, как глухонемая,
И, головы седой не поднимая,
Опять склонясь,
Дремала у огня...
Что снилось ей?
Весь этот белый свет,
Быть может, встал пред нею
В то мгновенье?
Но я глухим бренчанием монет
Прервал ее старинные виденья.
— Господь с тобой!
Мы денег не берем...
— Простите, что ж!
Желаю вам здоровья.
За все добро расплатимся добром,
За всю любовь расплатимся
любовью...
Как много желтых
Снимков на Руси!
Их вид порой грустнее эпитафий.
Как больно снова
Душу поразил
Сиротский смысл семейных фотографий!
Огнем, враждой
Земля полным-полна, —
И близких всех
Душа не позабудет!..
— Скажи, родимый,
Будет ли война?
И я сказал:
— Наверное, не будет.
— Дай Бог, дай Бог...
Ведь всем не угодишь,
Да от раздора пользы не прибудет!
И вдруг опять:
— Не будет, говоришь?
— Нет, — говорю, —
Наверное, не будет!
— Дай Бог, дай Бог...
И тускло на меня
Опять смотрела, как глухонемая,
И, головы седой не поднимая,
Опять склонясь,
Дремала у огня...
Что снилось ей?
Весь этот белый свет,
Быть может, встал пред нею
В то мгновенье?
Но я глухим бренчанием монет
Прервал ее старинные виденья.
— Господь с тобой!
Мы денег не берем...
— Простите, что ж!
Желаю вам здоровья.
За все добро расплатимся добром,
За всю любовь расплатимся
любовью...
С 1943 года Николай Рубцов учился в школе при интернате. Во время войны бумаги не хватало, поэтому вместо тетрадей использовали старые газеты и журналы. Любимыми предметами Николая Рубцова были рисование и музыка. Он сам научился играть на гармони и по праздникам выступал на самодеятельных концертах.
Первые стихи
В 1945 году Рубцов сочинил первое четверостишие — «Зима», а вскоре завел альбом, куда записывал свои стихотворения. Каждое произведение будущий поэт иллюстрировал. Чаще всего на картинках в альбоме было изображено море: он мечтал служить на флоте и увидеть другие города и страны.
Николай Рубцов в годы службы
В конце 1955 года Рубцова призвали в армию и отправили на Северный флот. В свободное от вахты время он писал стихи. Газета для моряков «На страже Заполярья» опубликовала некоторые из них: «Старпомы ждут своих матросов», «Хороший улов», «В океане», «Летел приказ».
Вскоре при издании появилось литературное объединение. На еженедельных собраниях журналисты учили всех желающих писательскому мастерству. Николай Рубцов сразу же стал членом кружка и редко пропускал встречи.
Позже он вспоминал: «В газете я уж на себе испытал, что значит быть связанным строго заданными темами, не допускающими, так сказать, "художественной самодеятельности". <…> Все авторы изощряются в выискивании оригинальных деталей, но главная-то мысль все равно не оригинальна, поскольку она газетная, казенная, как матросская шинель, выданная под расписку».
Вскоре при издании появилось литературное объединение. На еженедельных собраниях журналисты учили всех желающих писательскому мастерству. Николай Рубцов сразу же стал членом кружка и редко пропускал встречи.
Позже он вспоминал: «В газете я уж на себе испытал, что значит быть связанным строго заданными темами, не допускающими, так сказать, "художественной самодеятельности". <…> Все авторы изощряются в выискивании оригинальных деталей, но главная-то мысль все равно не оригинальна, поскольку она газетная, казенная, как матросская шинель, выданная под расписку».
В это же время Николай Рубцов решил поступить в Литературный институт имени Горького. Сначала ему пришлось сдать программу за 10-й класс: в интернате он окончил только семилетнюю школу. В 1962 году Рубцов получил диплом о среднем образовании. На творческий конкурс в институт он принес свой сборник «Волны и скалы». В августе этого же года поэта зачислили на первый курс.
Слева направо: Н. Рубцов, Л. Мерзликин, Г. Володин у здания редакции районной газеты «Восход» в с. Красногорском Алтайского края.
«…Будучи студентом Литературного института имени М. Горького, Николай Рубцов по приглашению Василия Нечунаева, тоже тогда студента Литинститута, совершил поездку в Алтайский край, где гостил с начала мая до начала сентября 1966 года. Его главные аргументы: «У нас замечательная природа, а ещё у нас тебя встретит твой друг – Лёня Мерзликин!..»
Валерий Тихонов
Валерий Тихонов
В ГОРНОЙ ДОЛИНЕ
Над горной долиной – мерцанье.
Над горной долиной – светло.
Как всяких забот отрицанье,
В долине почило село.
Тюльпаны, тюльпаны, тюльпаны…
Не здесь ли разбойник морской
Мечтал залечить свои раны,
Измученный парусом рваным,
Разбоем своим и тоской?
Я видел суровые страны,
Я видел крушенье и смерть,
Слагал я стихи и романы, –
Не знал я, где эти тюльпаны,
Давно бы решил посмотреть!
И только когда вспоминаю
Тот край, где родился и рос,
Желаю я этому краю,
Чтоб было побольше берёз…
Над горной долиной – мерцанье.
Над горной долиной – светло.
Как всяких забот отрицанье,
В долине почило село.
Тюльпаны, тюльпаны, тюльпаны…
Не здесь ли разбойник морской
Мечтал залечить свои раны,
Измученный парусом рваным,
Разбоем своим и тоской?
Я видел суровые страны,
Я видел крушенье и смерть,
Слагал я стихи и романы, –
Не знал я, где эти тюльпаны,
Давно бы решил посмотреть!
И только когда вспоминаю
Тот край, где родился и рос,
Желаю я этому краю,
Чтоб было побольше берёз…
ШУМИТ КАТУНЬ
Виктору Аcтафьеву
…Как я подолгу слушал этот шум,
Когда во мгле горел закатный пламень!
Лицом к реке садился я на камень
И всё глядел, задумчив и угрюм.
Как мимо башен, идолов, гробниц
Катунь неслась широкою лавиной,
И кто-то древней клинописью птиц
Записывал напев ее былинный…
Катунь, Катунь – свирепая река!
Поет она таинственные мифы
О том, как шли воинственные скифы, –
Они топтали эти берега!
И Чингисхана сумрачная тень
Над целым миром солнце затмевала,
И чёрный дым летел за перевалы
К стоянкам светлых русских деревень…
Всё поглотил столетний тёмный зев!
И всё в просторе сказочно-огнистом
Бежит Катунь с рыданием и свистом –
Она не может успокоить гнев!
В горах погаснет солнечный июнь,
Заснут во мгле печальные аилы,
Молчат цветы, безмолвствуют могилы,
И только слышно, как шумит Катунь…
Виктору Аcтафьеву
…Как я подолгу слушал этот шум,
Когда во мгле горел закатный пламень!
Лицом к реке садился я на камень
И всё глядел, задумчив и угрюм.
Как мимо башен, идолов, гробниц
Катунь неслась широкою лавиной,
И кто-то древней клинописью птиц
Записывал напев ее былинный…
Катунь, Катунь – свирепая река!
Поет она таинственные мифы
О том, как шли воинственные скифы, –
Они топтали эти берега!
И Чингисхана сумрачная тень
Над целым миром солнце затмевала,
И чёрный дым летел за перевалы
К стоянкам светлых русских деревень…
Всё поглотил столетний тёмный зев!
И всё в просторе сказочно-огнистом
Бежит Катунь с рыданием и свистом –
Она не может успокоить гнев!
В горах погаснет солнечный июнь,
Заснут во мгле печальные аилы,
Молчат цветы, безмолвствуют могилы,
И только слышно, как шумит Катунь…
It is necessary to choose a visual aid that is appropriate for the topic and audience.
ВЕСНА НА БЕРЕГУ БИИ
Сколько сору прибило к березам
Разыгравшейся полой водой!
Трактора, волокуши с навозом,
Жеребята с проезжим обозом,
Гуси, лошади, шар золотой –
Яркий шар восходящего солнца,
Куры, свиньи, коровы, грачи,
Горький пьяница с новым червонцем
У прилавка
и куст под оконцем –
Все купается, тонет, смеется,
Пробираясь в воде и грязи!
Вдоль по берегу бешеной Бии
Гонят стадо быков верховые,
И, нагнувши могучие выи,
Грозный рев поднимают быки.
Говорю вам: – Услышат глухие! –
А какие в окрестностях Бии –
Поглядеть – небеса голубые!
Говорю вам: – Прозреют слепые,
И дороги их будут легки…
Говорю я и девушке милой:
– Не гляди на меня так уныло!
Мрак, метелица – все это было
И прошло, – улыбнись же скорей!
Улыбнись! – повторяю я милой. –
Чтобы нас половодьем не смыло,
Чтоб не зря с неизбывною силой
Солнце било фонтаном лучей!
Сколько сору прибило к березам
Разыгравшейся полой водой!
Трактора, волокуши с навозом,
Жеребята с проезжим обозом,
Гуси, лошади, шар золотой –
Яркий шар восходящего солнца,
Куры, свиньи, коровы, грачи,
Горький пьяница с новым червонцем
У прилавка
и куст под оконцем –
Все купается, тонет, смеется,
Пробираясь в воде и грязи!
Вдоль по берегу бешеной Бии
Гонят стадо быков верховые,
И, нагнувши могучие выи,
Грозный рев поднимают быки.
Говорю вам: – Услышат глухие! –
А какие в окрестностях Бии –
Поглядеть – небеса голубые!
Говорю вам: – Прозреют слепые,
И дороги их будут легки…
Говорю я и девушке милой:
– Не гляди на меня так уныло!
Мрак, метелица – все это было
И прошло, – улыбнись же скорей!
Улыбнись! – повторяю я милой. –
Чтобы нас половодьем не смыло,
Чтоб не зря с неизбывною силой
Солнце било фонтаном лучей!
Публикации Николая Рубцова
Николай Рубцов состоял в Союзе писателей СССР.
Первая книга его стихотворений «Лирика» вышла в Архангельске ( 1965 г .).
Затем были изданы поэтические книги в издательствах Москвы:
Первая книга его стихотворений «Лирика» вышла в Архангельске ( 1965 г .).
Затем были изданы поэтические книги в издательствах Москвы:
- «Звезда полей» ( 1967 г .),
- «Душа хранит» ( 1969 г .),
- «Сосен шум» ( 1970 г .).
Похоронен в Вологде
Похоронен в Вологде
На его надгробии выгравированы строки: «Россия, Русь! Храни себя, храни!», выражающие духовно-нравственную основу рубцовского творчества, для которого характерно уважительное и душевное отношение к деревне, восприятие человека и природы как гармонично целого, верность отчему дому, Родине, духовным ценностям предыдущих поколений русских людей – всё это сделало поэзию Рубцова преемственницей творчества Есенина, объединяя ее со стихами Тютчева, Фета, Бунина.
* * *
Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны,
Неведомый сын удивительных вольных племен!
Как прежде скакали на голос удачи капризный,
Я буду скакать по следам миновавших времен...
Давно ли, гуляя, гармонь оглашала окрестность,
И сам председатель плясал, выбиваясь из сил,
И требовал выпить за доблесть в труде и за честность,
И лучшую жницу, как знамя, в руках проносил!
И быстро, как ласточка, мчался я в майском костюме
На звуки гармошки, на пенье и смех на лужке,
А мимо неслись в торопливом немолкнущем шуме
Весенние воды, и бревна неслись по реке...
Россия! Как грустно! Как странно поникли и грустно
Во мгле над обрывом безвестные ивы мои!
Пустынно мерцает померкшая звездная люстра,
И лодка моя на речной догнивает мели.
И храм старины, удивительный, белоколонный,
Пропал, как виденье, меж этих померкших полей, -
Не жаль мне, не жаль мне растоптанной царской короны,
Но жаль мне, но жаль мне разрушенных белых церквей!..
О, сельские виды! О, дивное счастье родиться
В лугах, словно ангел, под куполом синих небес!
Боюсь я, боюсь я, как вольная сильная птица
Разбить свои крылья и больше не видеть чудес!
Боюсь, что над нами не будет возвышенной силы,
Что, выплыв на лодке, повсюду достану шестом,
Что, все понимая, без грусти пойду до могилы...
Отчизна и воля - останься, мое божество!
Останьтесь, останьтесь, небесные синие своды!
Останься, как сказка, веселье воскресных ночей!
Пусть солнце на пашнях венчает обильные всходы
Старинной короной своих восходящих лучей!..
Я буду скакать, не нарушив ночное дыханье
И тайные сны неподвижных больших деревень.
Никто меж полей не услышит глухое скаканье,
Никто не окликнет мелькнувшую легкую тень.
И только, страдая, израненный бывший десантник
Расскажет в бреду удивленной старухе своей,
Что ночью промчался какой-то таинственный всадник,
Неведомый отрок, и скрылся в тумане полей...
Неведомый сын удивительных вольных племен!
Как прежде скакали на голос удачи капризный,
Я буду скакать по следам миновавших времен...
Давно ли, гуляя, гармонь оглашала окрестность,
И сам председатель плясал, выбиваясь из сил,
И требовал выпить за доблесть в труде и за честность,
И лучшую жницу, как знамя, в руках проносил!
И быстро, как ласточка, мчался я в майском костюме
На звуки гармошки, на пенье и смех на лужке,
А мимо неслись в торопливом немолкнущем шуме
Весенние воды, и бревна неслись по реке...
Россия! Как грустно! Как странно поникли и грустно
Во мгле над обрывом безвестные ивы мои!
Пустынно мерцает померкшая звездная люстра,
И лодка моя на речной догнивает мели.
И храм старины, удивительный, белоколонный,
Пропал, как виденье, меж этих померкших полей, -
Не жаль мне, не жаль мне растоптанной царской короны,
Но жаль мне, но жаль мне разрушенных белых церквей!..
О, сельские виды! О, дивное счастье родиться
В лугах, словно ангел, под куполом синих небес!
Боюсь я, боюсь я, как вольная сильная птица
Разбить свои крылья и больше не видеть чудес!
Боюсь, что над нами не будет возвышенной силы,
Что, выплыв на лодке, повсюду достану шестом,
Что, все понимая, без грусти пойду до могилы...
Отчизна и воля - останься, мое божество!
Останьтесь, останьтесь, небесные синие своды!
Останься, как сказка, веселье воскресных ночей!
Пусть солнце на пашнях венчает обильные всходы
Старинной короной своих восходящих лучей!..
Я буду скакать, не нарушив ночное дыханье
И тайные сны неподвижных больших деревень.
Никто меж полей не услышит глухое скаканье,
Никто не окликнет мелькнувшую легкую тень.
И только, страдая, израненный бывший десантник
Расскажет в бреду удивленной старухе своей,
Что ночью промчался какой-то таинственный всадник,
Неведомый отрок, и скрылся в тумане полей...
Проверьте свои знания!
